Мы уже сказали раньше, что красота есть идея. Теперь мы должны добавить, что красота и истина суть одно и то же, ибо прекрасное должно быть истинным в самом себе. Но столь же верно, что истинное отличается от прекрасного. Истинна именно идея, как она существует и мыслится в качестве идеи согласно своему в-себе-бытию и всеобщему принципу. Если это так, то не ее чувственное и внешнее существование, а лишь всеобщая идея в нем имеет значение для мышления. Однако идея должна и внешне реализовать себя и приобрести определенное наличное существование в качестве природной и духовной объективности. Истинное как таковое также и существует. Поскольку оно непосредственно существует для сознания в этом своем внешнем бытии и понятие непосредственно остается в единстве со своим внешним явлением, идея не только истинна, но и прекрасна. Таким образом, прекрасное следует определить как чувственное явление, чувственную видимость идеи. В красоте чувственное и вообще объективное не сохраняет в себе никакой самостоятельности внутри себя, а должно отказаться от непосредственности своего бытия так как это бытие является лишь существованием и объективностью понятия и положено в качестве реальности, которая воплощает понятие как находящееся в единстве со своей объективностью и которая потому в этом объективном существовании воплощает саму идею.

a) Вследствие этого рассудку невозможно постигнуть красоту. Рассудок не проникает в это единство, а всегда удерживает его различия в их самостоятельности и разделенности, поскольку ведь реальность есть нечто совершенно другое, чем идеальность, чувственное нечто совершенно другое, чем понятие, объективное нечто совершенно другое, чем субъективное, и мы не имеем права соединять такие противоположности. Таким образом, рассудок всегда останавливается на конечном, одностороннем и неистинном. Прекрасное же, напротив, бесконечно и свободно внутри самого себя. Если оно и может иметь особенное и, следовательно, опять-таки ограниченное содержание, то последнее все же должно являться в своем наличном бытии как бесконечная целостность внутри себя и как свобода. Ибо прекрасное есть всецело такое понятие, которое не противопоставляет себя своей объективности и не ставит себя в односторонне конечную и абстрактную (противоположность к последней, а смыкается со своей предметностью и бесконечно внутри себя благодаря этому имманентному единству и завершению.

Точно так же (понятие, одушевляя реальное внешнее бытие, внутри которого оно находится, благодаря этому свободно в данной объективности, находится в ней у самого себя. Ибо именно понятие не позволяет внешнему аспекту красоты следовать самостоятельно своим законам, а определяет из себя свои обнаруживающиеся в явлении расчленение и облик, которые в качестве согласия понятия с самим собою в его наличном бытии как раз и составляют сущность прекрасного. Скрепляющей же связью и силой является субъективность, единство, душа, индивидуальность.

b) Поэтому, когда мы рассматриваем прекрасное в его отношении к субъективному духу, оно не существует ни для пребывающего в своей конечности несвободного интеллекта, ни для конечной воли.

Как обладающие конечным интеллектом, мы ощущаем внутренние и внешние предметы, наблюдаем, чувственно воспринимаем, доводим их до нашего созерцания, представления и даже до абстракций нашего мыслящего рассудка, который сообщает им абстрактную форму всеобщности. Конечный и несвободный характер всего этого (заключается в том, что вещи предполагаются самостоятельными. Мы приспособляемся к вещам, предоставляем им свободу действия и порабощаем наши представления и т. д. верой в вещи, так как мы убеждены, что правильно понимаем объекты лишь в том случае, если относимся к ним пассивно и ограничиваем всю свою деятельность формальной стороной внимания и отрицательной стороной недопущения фантазий, предвзятых мнений и предубеждений. Принимая эту одностороннюю свободу предметов, мы непосредственно устанавливаем несвободу субъективного понимания. Ибо для последнего содержание дано, и вместо субъективного самоопределения выступает простое получение извне и восприятие существующего в том виде, как оно налично в качестве объективности. Истина согласно этой предпосылке может быть достигнута нами лишь посредством подчинения всего субъективного.

То же самое имеет место, хотя и обратным образом, в конечной воле. Здесь интересы, цели и намерения находятся в субъекте, который хочет утвердить их вопреки бытию и свойствам вещей, ибо субъект может осуществлять свое решение лишь постольку, поскольку он уничтожает объекты или заменяет их, перерабатывает, формирует, упраздняет их качества или заставляет их воздействовать на огонь, огонь на железо, железо на дерево и т. д. Здесь мы лишаем вещи их самостоятельности, так как субъект заставляет их служить себе, рассматривает их и пользуется ими как полезными, то есть как предметами, имеющими свое понятие и свою цель не внутри себя, а в субъекте, так что их отношение, и притом служебное отношение, к субъективным целям и составляет их настоящую сущность. Субъект и объект поменялись ролями. Предметы сделались несвободными, субъекты — свободными.

На самом же деле в обоих отношениях обе стороны конечны и односторонни, и их свобода является лишь мнимой свободой.

В теоретической области субъект конечен и несвободен из-за вещей, которые предполагаются самостоятельными. В практической области он несвободен вследствие односторонности, борьбы и внутреннего противоречия между целями и возбужденными извне влечениями и страстями, а также вследствие никогда не устранимого противодействия объектов. Ибо разделение и противоположность обеих сторон, предметов и субъективности, составляет предпосылку этого отношения и рассматривается как его истинное понятие.

Такой же конечностью и несвободой страдает объект в обоих отношениях. В теоретическом отношении его самостоятельность представляет собой лишь кажущуюся свободу, несмотря на то, что она признается предпосылкой. Ибо объективность как таковая лишь есть, но ее понятие как субъективное единство и всеобщность не существуют внутри ее сферы для нее. Это понятие находится вне ее, и каждый объект, вследствие того что его понятие внешне ему, существует только как чистая особенность, обращенная в своем многообразии во внешний ей мир и подверженная в своих бесконечно многосторонних отношениях возникновению, изменению, насилию и гибели от воздействия других объектов. В практическом отношении эта зависимость определенно положена как таковая, и сопротивление вещей воле носит относительный характер, не имеет в себе силы окончательной самостоятельности.

с) Рассматривая объекты как прекрасные, мы соединяем обе точки зрения, так как снимаем их односторонность как относительно субъекта, так и относительно его предмета, и этим снимаем их конечность и несвободу.

Со стороны теоретического отношения объект рассматривается не просто как существующий единичный предмет, который имеет свое субъективное понятие вне своей объективности и в своей особенной реальности расходится по самым разнообразным направлениям, вплетаясь в многообразные внешние отношения. Прекрасный предмет обнаруживает в своем существовании реализацию своего понятия и показывает в нем самом субъективное единство и жизненность. Этим объект отказался от направленности вовне и возвратился внутрь себя, уничтожил свою зависимость от другого и превратил для рассмотрения свою несвободную конечность в свободную бесконечность.

«Я» также перестает быть по отношению к объекту лишь абстракцией фиксирования, чувственного созерцания, наблюдения и разложения отдельных созерцаний и наблюдений на абстрактные мысли. Оно становится в этом объекте конкретным в самом себе, так как объединяет понятие и реальность, соединяет для себя в их конкретности абстрактные стороны, разделенные ранее на «я» и предмет.

Что же касается практического отношения, то, как мы уже показали это более подробно при рассмотрении прекрасного, вожделение также отступает назад, субъект устраняет свои цели по отношению к объекту и рассматривает его как самостоятельный внутри себя, как самоцель. Этим устраняется чисто конечное отношение предмета, в котором он служил внешним целям как полезное средство их осуществления и либо несвободно сопротивлялся выполнению этих целей, либо оказывался вынужденным принять в себя чуждую цель. Одновременно исчезло и несвободное отношение практического субъекта, так как он не распадается больше на отличные друг от друга субъективные намерения и т. д. и их материал и средства, не останавливается на конечном отношении простого долженствования при выполнении субъективных намерений, а имеет перед собой полностью реализованные понятия и цель.

Рассмотрение прекрасного носит поэтому свободный характер. При таком подходе предметам предоставляют существовать в их свободе и бесконечности, не желают обладать этими предметами, использовать их для удовлетворения конечных потребностей и намерений, так что объект в качестве прекрасного не выступает как предмет, притесняемый нами или угнетаемый другими внешними предметами.

Согласно сущности прекрасного в прекрасном объекте должны проявляться как его понятие, цель и душа, так и его внешняя определенность, многообразие и реальность, и притом как проистекающие из самого предмета, а не из чего-то другого. Как мы уже видели, прекрасный предмет истинен лишь как имманентное единство и согласие подлинной сущности и понятия и определенного внешнего бытия. Далее, так как само понятие есть нечто конкретное, то его реальность являет себя как всецело завершенное образование, отдельные части которого находятся в идеальном, духовном единстве и проникнуты душой. Ибо согласие между понятием и явлением есть их полное взаимопроникновение. Поэтому внешняя форма и образ не остаются отделенными от внешнего материала или механически запечатленными в нем для достижения каких-то посторонних целей, а являются кристаллизующейся из себя формой, присущей самой реальности в соответствии с ее понятием.

Наконец, как бы ни согласовывались особенные стороны, части, члены прекрасного объекта в идеальное, духовное единство и как бы они ни обнаруживали это единство и согласие, оно должно открываться в них лишь таким образом, чтобы они сохраняли по отношению друг к другу видимость самостоятельной свободы, то есть они должны обладать не только идеальным единством, подобно членам понятия как такового, а должны обнаруживать также и момент самостоятельной реальности. Оба момента должны присутствовать в прекрасном объекте: положенная понятием необходимость в совмещении различных аспектов и видимость их свободы как возникших для себя, а не только для единства. Необходимость как таковая представляет собой отношение между сторонами, которые по своей сущности так связаны друг с другом, что вместе с одной непосредственно полагается и другая. Хотя такая необходимость и должна присутствовать в прекрасных объектах, она не может выступать в форме самой необходимости, а должна скрываться за видимостью непреднамеренной случайности. В противном случае реальные особенные части теряют свои позиции, перестают существовать ради своей действительности и обнаруживают лишь абстрактное подчинение своему идеальному, духовному единству.

Благодаря этой свободе и: бесконечности, которую заключает в себе понятие прекрасного, а также объективность прекрасного и субъективное рассмотрение этой объективности, — благодаря этому область прекрасного исторгнута из относительной по своему характеру сферы конечных отношений и вознесена в абсолютное царство идеи и ее истины.