Другой пункт, о котором мы должны упомянуть, заключается в том, что содержанием скульптуры (так как ее материал требует внешнего изображения в трех наполненных пространственных измерениях) не может быть и духовное как таковое, внутренняя жизнь, смыкающаяся лишь с собой и в себя углубленная; содержанием может стать лишь такое духовное, которое существует для себя в инобытии своем, в телесном. Отрицание внешнего уже принадлежит внутренней субъективности и поэтому не может появляться здесь, где божественное и человеческое рассматриваются в качестве содержания со стороны их объективного характера. Лишь это погруженное в себя объективное, в котором отсутствует внутренняя субъективность как таковая, дает внешнему началу возможность свободно двигаться во всех своих измерениях, и лишь оно связано с этой пространственной целостностью. Но именно поэтому скульптура должна делать своим предметом из объективного содержания духа лишь то, что допускает полное выражение во внешнем и телесном элементе, так как в противном случае ее материал не в состоянии вобрать в себя и адекватным образом выявить избранное скульптурой содержание.