Первая часть нашей науки рассматривала общее понятие и действительность прекрасного в природе и искусстве: истинную красоту и истинное искусство, идеал в еще не развитом единстве его основных определений, независимо от его особенного содержания и различных способов явления.

Во-вторых, это внутреннее органическое единство прекрасного в искусстве раскрылось в целостности художественных форм, определенность которых была одновременно определенностью содержания. Дух искусства должен был из самого себя развить собственное содержание во внутренне расчлененную систему художественных миросозерцаний божественного и человеческого.

Однако этим двум сферам еще недостает действительного внешнего бытия. Хотя мы, рассматривая идеал как таковой и символическую, классическую и романтическую формы искусства, всегда говорили о соотношении или о полном опосредствовании смысла как внутреннего содержания и его формирования во внешнем и являющемся материале, но эта реализация относилась лишь к внутреннему художественному творчеству в сфере всеобщих мировоззрений, до которых оно расширяется. Понятие прекрасного подразумевает, что оно в качестве произведения искусства делает себя внешне объективным для непосредственного созерцания, для чувств и чувственного представления, так что прекрасное лишь в этом ему самому принадлежащем реальном бытии впервые становится для себя самого истинно прекрасным и идеалом. Поэтому мы должны, в-третьих, рассмотреть сферу художественного произведения, осуществляющегося в чувственной стихии. Ибо только в этом формировании художественное произведение поистине конкретно, одновременно являясь реальным, внутри себя завершенным, единичным индивидом.

Содержание этой третьей области эстетики может составлять только идеал, так как здесь идея прекрасного объективируется во всей совокупности ее миросозерцания. Мы и теперь должны понимать художественное произведение не как некую внутри себя расчлененную целостность, а как организм, различия которого, хотя они уже во второй части обособились в круг существенно различных мировоззрений, теперь распадаются как разрозненные члены, каждый из которых сам по себе становится самостоятельным целым, воплощая в этой единичности целостность различных форм искусства. Совокупность этой новой действительности искусства в себе, согласно своему понятию, принадлежит к одной целостности, которая становится реальной в области чувственного существования. Поэтому идеал распадается теперь на свои моменты и делает их самостоятельными, хотя они и могут присоединяться друг к другу, существенно соотноситься и взаимно дополнять друг друга. Этот реальный мир искусства представляет собой систему отдельных искусств.