ВВЕДЕНИЕ

В. ОСУЩЕСТВЛЕНИЕ ДУХА В ИСТОРИИ

a) Определение духа

Всемирная история есть изображение божественного, абсолютного процесса поступательного развития духа в его высших образах, процесса, в результате которого дух достигает своей истины, самосознания. Образы этих ступеней представляют собой дух всемирно-исторических народов, определенность их нравственной жизни, государственного устройства, искусства, религии и науки. Осуществление этих ступеней есть бесконечное стремление мирового духа, его непреодолимое влечение. Ибо само это расчленение, как и его осуществление, является его понятием.

Всемирная история показывает только, как дух постепенно приходит к сознанию истины и воле к ней. Вначале это лишь смутные проблески, затем дух находит основные моменты и в конце он достигает полного сознания. Конечную цель этого поступательного движения мы разъяснили выше. Принципы, характеризующие дух различных народов в необходимой смене их друг другом, сами представляют собой лишь момент общего духа, который благодаря им возвышается в истории до самопостигающей целостности и завершается в ней.

Этому взгляду на процесс, посредством которого дух осуществляет свои цели в истории, противостоит весьма распространенное представление о том, что есть идеал и каково его отношение к действительности. Нет, вероятно, ничего более распространенного и обычного, чем жалобы на то, что идеалы — будь то идеалы фантазии или идеалы разума, которые выступают здесь с притязаниями, — не смогли осуществиться в действительности; особенно часто приходится слышать жалобы на то, что идеалы юности были низведены холодной действительностью до уровня мечтаний. Эти идеалы, гибнущие в процессе жизненного пути от столкновения с суровой действительностью, могут быть только субъективными и принадлежать единичной индивидуальности, считающей себя чем-то высшим и умнейшим. Эти идеалы, собственно, не относятся сюда. Ибо все то, что придумает индивид сам по себе в своей единичности, не может явиться законом для всеобщей действительности, подобно тому как и мировой закон существует не только для отдельных индивидов, которые при этом могут понести изрядный ущерб. Во всяком случае, подобные идеалы могут и не осуществиться. Индивид часто составляет определенное представление о самом себе, о высоких намерениях, величественных деяниях, которые он хотел бы совершить, о важности себя самого и об оправданности своих притязаний, служащих спасению мира. Что касается таких представлений, то они должны быть поставлены на свое место. Можно многое вообразить о себе, но это будет лишь преувеличенным представлением о собственной ценности. Может случиться даже, что в отношении индивида будет допущена несправедливость. Однако это никак не затрагивает всемирной истории, которой индивиды служат лишь в качестве средства ее поступательного движения.

Но под идеалами понимают также идеалы разума, идеи добра, истины, лучшего в мире, подлинно притязающие на свое осуществление, а когда этого не происходит, то это рассматривается как объективная несправедливость. Поэты с трогательной чувствительностью изображали свою скорбь по этому поводу, как, например, Шиллер. Если же мы, вопреки этому, говорим об осуществлении всеобщего разума, то речь не идет здесь об эмпирически единичных явлениях, которые могут быть лучше или хуже, потому что понятие предоставляет здесь неограниченные права случаю и своеобразию особенного. Действительно, по отношению к отдельным вещам можно представить себе, что в мире существует несправедливость. Так, многое в единичных особенностях явления можно было бы подвергнуть порицанию. Однако речь идет здесь не об эмпирически особенном, которое всецело предоставлено случаю. Кроме того, нет ничего более легкого, чем порицать и выказывать тем самым свое лучшее понимание дела и свои добрые намерения. Это субъективное порицание, имеющее перед собой лишь единичное и его недостатки, дается очень легко; уверяя в своих добрых намерениях, заботе о благе целого и сообщая себе видимость доброго сердца, оно может вырасти в своей кичливости и чванстве до необычайных размеров. Ведь гораздо легче увидеть недостатки в индивидах, государстве, управлении миром, чем усмотреть их подлинное содержание. Ибо негативное суждение с благородной миной возвышается над сутью дела, не проникая в нее и не постигая ее позитивного содержания. Конечно, порицание может быть обоснованным, однако гораздо легче отыскать недостатки, чем субстанциальное начало (например, в произведениях искусства). Люди часто думают, что они разделались с вещью, справедливо обнаружив в ней недостатки. Они правы, но вместе с тем и неправы, ибо не постигают положительной основы вещи. Искать повсюду дурное, не видя в нем ничего положительного, подлинного, есть признак величайшей поверхностности. Старость вообще делает людей мягче, юность всегда недовольна. Зрелость суждения в старости заключается в том, что оно не просто мирится с дурным из-за отсутствия интереса, но, умудренное серьезностью жизни, приходит к пониманию субстанциального ядра вещи.

с) Материал осуществления духа

Следует более конкретно рассмотреть дальнейшее определение духа народа, как он отличает себя внутри себя, явление, которое существенно необходимо, где дух проявляется именно как действующий и определяющий самого себя: именно благодаря этому он предстает как дух вообще. Говоря о народе, мы должны раскрыть те силы, в которых обособляется дух. Эти особые силы суть религия, государственное устройство, система права (включая и гражданское право), индустрия, ремесло, искусство и наука, а также военное дело, сфера мужества, — всем этим один народ отличается от другого. Предметом нашего общего рассмотрения является преимущественно связь этих различных моментов.

Все стороны, выявляющиеся в истории народа, тесно связаны между собою. История народа и представляет собой осуществление этим народом понятия, имеющегося у духа о самом себе, в тех различных сферах, в каких вообще проявляется дух. Государство, религия, искусство, право, отношение к другим нациям — все это суть стороны, в которых осуществляется понятие духа о самом себе, где дух усматривает и познает себя как некий наличный мир, имеет себя перед собою, подобно тому как художник стремится иметь перед собою свою сущность и наслаждаться собою в своем произведении. К продуктам народного духа принадлежит, как было сказано, его религия и т. д. Сюда же относятся его судьбы и деяния: они представляют собой выражение этого его понятия. Религия народа, его законы, его нравственность, состояние наук, искусств, правовых отношений, все его прочие навыки, индустрия, служащая удовлетворению физических потребностей, все его судьбы и отношения к его соседям в период войны и мира — все это находится в теснейшей связи между собою. Эта точка зрения особенно свойственна Монтескье, и он пытался остроумнейшим образом развить и представить ее. Это очень важный момент во многих отношениях, например в том, что индийская религия несоединима с духовной свободой европейцев, а государственные учреждения, часто весьма удаленные друг от друга, в свою очередь несоединимы с какой-либо иной религией. С другой стороны, это довольно избитая истина.

Обычно употребляют множество выражений подобного рода, наполняя ими страницы и книги, но эти выражения не имеют при этом действительного содержания. Есть народы, достигшие в ряде искусств высокого уровня совершенства, как, например, китайцы и индийцы. Первые изобрели порох, не умея его использовать, у вторых поэзия достигла великолепного расцвета, но они не знали прогресса в области искусства, свободы, права. Если на основании отдельных созданий сделать затем поверхностный вывод относительно того, что их развитие во всех областях было таким же, то обнаружится непонимание этого общего положения. Дело все заключается в определении того, какого рода связь имеется в действительности. Не следует рассматривать эту сторону дела таким образом, будто различные определения находятся в какой-то связи друг с другом вообще. Но в основе их лежит один принцип, дух определенности, пронизывающий собою все стороны. Принцип народа есть его самосознание, действенная сила в судьбах народов. Стороны развития народа — это отношения духа к самому себе. Он сам формирует народы, и, только познавая его, мы можем познать эти отношения. И точно так же субстанциальное начало духа народа следует рассматривать в качестве Гермеса, ведущего души в подземный мир в качестве проводника и вождя всех индивидов данного народа.

Этот дух народа есть определенный дух, определенный, как было только что сказано, также и в отношении исторической ступени его развития. Этот дух составляет затем предпосылку и содержание других форм сознания, которые здесь приведены. Ибо дух должен быть предметным в своем осознании себя, а объективность непосредственно содержит в себе выявление различий, существующих вообще в качестве целостности различных сфер объективного духа, подобно тому как душа существует лишь в качестве системы своих членов, которые создают душу, будучи сведены в их простое единство. Дух есть единая индивидуальность, которая в ее существенности становится объектом представления, почитания и наслаждения в качестве существа, бога — в религии, представляется в качестве образа и созерцания — в искусстве, познается и постигается мыслью — в философии. В силу изначального тождества их субстанции, содержания и предмета эти формы находятся в нераздельном единстве с духом государства. Только при данной религии может существовать эта форма государства, и точно так же в данном государстве может быть только такая философия и только такое искусство.

Искусство, направленное как на обработку материала для удовлетворения потребностей, так и на создание прекрасных произведений, тесно связано с определенностью религии. У рассудка не может быть искусства или по крайней мере у него может быть лишь искусство возвышенного, где облик настолько переполнен, что индивид гибнет. Там, где дух постигается в противоположность человеку как нечто лишенное образа, как, например, у иудеев и магометан, — там нет места для изобразительного искусства. То, что признается здесь истинным, не терпит воплощения в образе; способ его запечатления не должен быть внешним формированием. Фантазия не является здесь органом постижения того, что имеет для духа подлинное значение. Искусство же, по существу, представляет собой прекрасное искусство. Поэтому оно должно присутствовать там, где фантазия, формообразование составляют высший орган, где бог не осознается как всеобщий ДУХ.

Таким оно должно было быть у греков, где божественная всеобщность созерцалась в форме природной субъективности. Такому народу необходимо постигать и изображать всеобщее, божественное в форме чувственного созерцания. Точно так же и у христианской религии есть, по существу, искусство, потому что божественное не является для нее абстракцией рассудка. Однако искусство не может быть для нас, как у греков, высшей формой представления и осознания истины и может занимать лишь подчиненное место. Формирование, даваемое только искусством, не имеет для нас безусловной истины, не есть форма явления абсолютного. Формирование в искусстве есть лишь нечто конечное, несоразмерное тому бесконечному содержанию, которое должно быть изображено.

 С. ХОД ВСЕМИРНОЙ ИСТОРИИ

с) Процесс развития

В государственной жизни как таковой заключена необходимость формального образования и тем самым возникновение наук, а также разработанной поэзии и искусства вообще. Искусства, объединяемые названием «изобразительные искусства», требуют уже с технической своей стороны цивилизованного общежития людей. Поэтическое искусство, в меньшей степени нуждающееся во внешних потребностях и средствах и имеющее своим материалом стихию внешнего бытия, непосредственно созданного духом, — голос, поэтическое искусство выступает с большой смелостью и разработанным выражением уже тогда, когда народ еще не объединен в условиях правовой жизни, ибо, как было замечено раньше, язык достигает сам по себе высокого рассудочного развития вне цивилизации.

Следовательно, у всех всемирно-исторических народов имеется поэзия, изобразительное искусство, наука, а также философия. Однако не только тон, стиль и направление вообще, но и само содержание их различны, и это содержание касается высшего различия, различия в разумности. Напрасно претенциозная эстетическая критика требует, чтобы материал, то есть субстанциальное начало содержания, не определял нашего наслаждения; прекрасная форма как таковая, величие фантазии и т. п. должны будто бы составлять цель прекрасного искусства, и только они должны приниматься в расчет, только ими должны наслаждаться свободная душа и образованный дух. Но если само содержание незначительно, или дико и фантастично; или же бессмысленно, то здравый человеческий смысл нельзя свести к такой абстракции его самого, чтобы подобные произведения доставляли ему наслаждение. Как бы ни стремились уподобить индийские эпопеи гомеровским в силу множества формальных свойств, величия изобретательности и воображения, живости картин и ощущений, красоты слога и т. д., все же остается бесконечным различие содержания и тем самым субстанциальное начало и интерес разума, всецело направленного на осознание понятия свободы и его воплощение в индивидах. Существует не только классическая форма, по также и классическое содержание. Далее, форма и содержание столь тесно связаны в произведении искусства, что форма может быть классической лишь в том случае, если таковым является содержание. При фантастическом же содержании, не ограничивающем себя внутри себя, — а разумно только то, что имеет внутри себя меру и цель, — форма становится безмерной и бесформенной или же вымученной и мелочной.

ПЕРВАЯ ЧАСТЬ. ВОСТОЧНЫЙ МИР
ВТОРАЯ ЧАСТЬ. ГРЕЧЕСКИЙ МИР
ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ. РИМСКИЙ МИР
ЧЕТВЕРТАЯ ЧАСТЬ. ГЕРМАНСКИЙ МИР