Переходя от вступительной части к научному изучению нашего предмета, следует вкратце указать место, занимаемое в области действительности художественно прекрасным, а также отношение между эстетикой и другими философскими дисциплинами. Это необходимо для того, чтобы установить тот исходный пункт, от которого должна отправляться истинная наука о прекрасном.

Здесь могло бы показаться целесообразным сначала изложить различные попытки мысленного постижения прекрасного, проанализировать их и дать им критическую оценку. Однако отчасти мы это уже сделали во введении, а помимо этого нужно сказать, что не дело истинно научного исследования только обозревать то, что дурно ли, хорошо ли выполняли другие, или только следовать предшественникам. Скорее, наоборот, прежде чем приступить к изучению нашего предмета, следует еще раз коснуться того распространенного мнения, согласно которому прекрасное именно потому, что оно является прекрасным, педоступно нашим понятиям и остается для мышления непостижимым предметом. На это мы должны здесь кратко возразить, что, хотя в паше время все истинное выдается за непостижимое, а постижимыми признаются лишь конечные явления и временная случайность, на (самом деле как раз только истинное всецело постижимо, так как в основе его лежит абсолютное понятие или, говоря точнее, идея. Красота же есть лишь определенный способ проявления и изображения истины, и потому она во всех отношениях доступна понимающему мышлению, если оно действительно владеет могучим оружием понятия.

Правда, в наше время из всех понятий хуже всего пришлось понятию в собственном смысле слова, понятию в себе и для себя. Ибо под именем понятия обыкновенно имеют в виду некую абстрактную определенность и односторонность представления или рассудочного мышления. Этим путем, разумеется, не может предстать перед нашим умственным взором ни полнота истины, ни конкретная по своей природе красота. Ибо красота, как мы уже оказали и позднее покажем более обстоятельно, не представляет собой такого рода рассудочной абстракции, а есть конкретное внутри себя абсолютное понятие или, говоря более определенно, есть абсолютная идея в адекватном ей проявлении.

Если мы хотим кратко пояснить, что такое абсолютная идея в ее истинной действительности, то мы должны сказать, что она есть дух, и притом не дух в его конечности и ограниченности, а всеобщий, бесконечный и абсолютный дух, определяющий из самого себя, что поистине есть истина. Если мы обратимся с вопросом о. духе только к нашему обыденному сознанию, то у нас невольно возникнет представление, будто дух противостоит природе, и мы будем приписывать ей равное с ним достоинство. Однако в этом сопоставлении и соотнесении природы и духа как одинаково существенных областей дух рассматривается лишь в его конечности и ограниченности, а не в его бесконечности и истине. Природа не противостоит абсолютному духу как нечто равноценное ему или как его предел. Своим положением она обязана духу и благодаря этому становится продуктом, лишенным силы предела или границы. Вместе с тем абсолютный дух следует понимать лишь как абсолютную деятельность и, следовательно, как абсолютное различение себя внутри самого себя. Это другое как представляющее собой продукты отличения себя от самого себя и есть природа, а дух в своей благости дает этому своему инобытию всю полноту собственного существа.

Поэтому мы должны понять, что природа заключает в себе абсолютную идею, но она есть идея в форме положенного абсолютным духом инобытия духа; потому мы и называем ее сотворенной. Ее истиной является само полагающее начало — дух в его идеальности и отрицательности. Хотя он и обособляет и отрицает себя внутри себя, он также и снимает это обособление и отрицание себя как им же положенное, и, вместо того чтобы находить в них границу, предел, он вместе со своим инобытием смыкается в свободной всеобщности с самим собою.

Эта идеальность и бесконечная отрицательность составляют глубокое понятие субъективности духа. Но в качестве субъективности дух сначала есть истина природы лишь в себе, так как он еще не сделал своего истинного понятия реальным для самого себя. Природа еще противостоит ему не как положенное им иное, в котором он возвращается к самому себе, а как неопределенное, ограничивающее инобытие, с которым как с преднайденным объектом связан дух в качестве познающего и стремящегося субъекта, так что дух образует здесь лишь другую, дополняющую природу сторону.

В этой сфере находит себе место конечный характер как теоретического, так и практического духа, ограниченность в познании ж голое долженствование в реализации добра. И здесь, как в природе, явление не адекватно своей истинной сущности. Перед нами возникает запутывающее нас зрелище навыков, страстей, целей, воззрений и талантов, ищущих и избегающих друг друга, содействующих и препятствующих друг другу и перекрещивающихся друг с другом; их желаниям и стремлениям, мнениям и мыслям помогают или мешают многообразнейшие порождения случая. Такова точка зрения конечного, временного, противоречивого и потому преходящего, неудовлетворенного и несчастного духа. Ибо вследствие своего конечного характера удовлетворения, доставляемые этой сферой, ограниченны и жалки, относительны и разрозненны. Взор, сознание, воля и мышление поднимаются выше их и находят свою истинную всеобщность, единство и удовлетворение в другой сфере: в бесконечном и истинном. Это единство и удовлетворение, к которым движущая разумность духа приводит материал, освобождая его от его конечности, и есть истинное раскрытие того, что такое мир явлений согласно своему понятию. Дух постигает само конечное как свое отрицание и завоевывает себе этим свою бесконечность. Эта истина конечного духа есть абсолютный дух.

Но дух становится действительным лишь как абсолютная отрицательность. Он полагает свою конечность внутри самого себя и снимает ее. Этим он в своей высшей области делает себя для самого себя предметом своего познания и воли. Само абсолютное становится объектом духа, так как дух поднимается на ступень сознания и различает себя внутри себя как знающий и противостоящий этому знающему абсолютный предмет знания. С прежней точки зрения, согласно которой дух конечен, дух, знающий абсолютное как противостоящий ему бесконечный объект, тем самым определяет себя как отличное от последнего конечное. Но высшее, спекулятивное рассмотрение утверждает, что сам абсолютный дух для того, чтобы быть для себя знанием самого себя, различает себя внутри себя и этим полагает конечность духа, внутри которой он становится для себя абсолютным предметом знания самого себя. Таким образом, он есть абсолютный дух в своей общине, действительное абсолютное начало, существующее в качестве духа и знания самого себя.

Таков должен быть наш исходный пункт в философии искусства. Ибо художественно прекрасное не является ни логической идеей, абсолютной мыслью, как она развивается в чистой стихии мышления, ни, наоборот, природной идеей, а принадлежит области духовного, не останавливаясь при этом на познаниях и действиях конечного духа. Царство художественного творчества есть царство абсолютного духа. Здесь мы можем лишь указать на это, научное же доказательство этого положения является задачей предшествующих философских дисциплин, задачей логики, содержание которой составляет абсолютная идея как таковая, философии природы, а также философии конечных сфер духа. В этих науках должно быть показано, как логическая идея согласно своему собственному понятию переходит в природное существование, освобождается затем от этого внешнего природного бытия и переходит к духу, а затем освобождается также и от конечности последнего, снова возвращаясь к духу в его вечности и истине.

С этой точки зрения, — а лишь с такой точки зрения подобает смотреть на искусство, взятое в его высшем, истинном достоинстве, — сразу становится ясно, что искусство находится в одной и той же области с религией и философией. Во всех сферах абсолютного духа дух освобождается от теснящих пределов своего внешнего бытия, покидает случайные условия своего мирского существования и конечное содержание своих целей и интересов, чтобы перейти к рассмотрению и осуществлению своего в-себе-и-для-себя-бытия.