В понятии свободного духа непосредственно содержится момент ухода в себя, возвращения к себе, бытия для самого себя и существования, хотя это углубление в царство внутреннего, как мы указали ранее, не должно переходить ни к отрицательному утверждению субъектом самостоятельности внутри себя, противостоящей всему субстанциальному в духе и устойчивому в природе, ни к тому абсолютному примирению, которое составляет свободу истинно бесконечной субъективности. Но со свободой духа, в какой бы форме она ни выступала, связано вообще снятие простой природности как некоего иного по отношению к духу. Дух должен сначала возратиться из природы в себя, возвыситься над ней, преодолеть ее, прежде чем он будет в состоянии беспрепятственно царить в ней как в некоей податливой стихии и преобразовывать ее в положительное существование собственной свободы.

Но если мы спросим, каков тот более определенный объект, снимая который дух приобретает в классическом искусстве свою самостоятельность, то этим объектом служит не природа как таковая, а природа, уже сама пронизанная духовным смыслом, а именно символическая форма искусства. Последняя пользовалась для выражения абсолютного непосредственными образованиями природы, причем художественное сознание либо видело в животных и т. д. присутствующих богов, либо же ложным образом тщетно стремилось к истинному единству духовного и природного. Снимая и преобразовывая это ложное объединение, идеал впервые порождает себя как идеал, и поэтому он должен развить в себе как принадлежащий ему момент то, что ему надлежит преодолеть.

Это дает нам возможность решить вопрос, заимствовали ли греки свою религию от других народов или нет. Мы уже видели, что подчиненные точки зрения необходимы, согласно понятию, как предпосылка классического идеала. Эти точки зрения, поскольку они действительно появляются и развертываются во времени, представляют собой по отношению к высшим формам, стремящимся выработать себя из них, нечто существующее, из которого исходит развивающееся искусство. Правда, что касается греческой мифологии, это не вполне доказано историческими свидетельствами. Но греческий дух относится к этим предпосылкам творчески, отрицательно преобразовывая их. Если бы это было иначе, то представления и образы должны были бы оставаться теми, что и раньше. Хотя Геродот и говорит о Гомере и Гесиоде в ранее приведенном месте, что они создали для греков их богов, но об отдельных богах он определенно утверждает, что они были египетскими, и т. д. Поэтическое создание не исключает поэтому заимствования извне, а лишь указывает на существенное его преобразование. Ибо мифологическими представлениями греки обладали уже до того времени, когда, согласно Геродоту, жили Гомер и Гесиод.

Если мы спросим, далее, каково это необходимое преобразование материала, принадлежащего идеалу, но пока что не адекватного ему, то мы найдем наивное представление об этом в самом содержании мифологии. Главное деяние греческих богов состоит в том, чтобы породить себя и определиться из предшествовавшего, которое принадлежит истории возникновения и развития их собственного рода. Поскольку боги должны были существовать как духовные индивиды, обладающие телесной формой, постольку для этого деяния, с одной стороны, требовалось, чтобы дух не созерцал свою сущность исключительно в живом и животном, а рассматривал живое как нечто недостойное его, как свое несчастье и свою смерть; с другой стороны, он должен был одержать победу над стихийным началом в природе и своим беспорядочным воплощением в нем. И наоборот, для идеала классических богов столь же необходимо, чтобы он не только противостоял в своей абстрактной конечной замкнутости природе и ее стихийным силам подобно индивидуальному духу, а обладал бы в самом себе согласно своему понятию стихиями всеобщей жизни природы в качестве момента, составляющего жизнь духа. Подобно тому, как боги в себе, по существу, всеобщи и в этой всеобщности представляют собой всецело определенных индивидов, так и со стороны своей телесности они должны иметь в себе природное начало в качестве существенной, далеко простирающейся силы природы и деятельности, тесно переплетенной с духовным.

В этом отношении мы можем расчленить процесс образования классической формы искусства следующим образом.

Первый, основной пункт касается деградации животного элемента и устранения его из свободной, чистой красоты.

Вторая, более важная сторона относится к стихийным силам природы, которые сначала еще представляются в качестве богов; только благодаря победе над ними может достигнуть бесспорного господства подлинный род богов. Этот пункт относится к борьбе и войне между старыми и новыми богами.

В-третьих, это отрицательное направление после достижения духом своего свободного права снова представляется позитивным; стихийная природа составляет проникнутую индивидуальной духовностью положительную сторону богов, снова окружающих себя животными, которые служат лишь атрибутом и внешним знаком.

Исходя из этих точек зрения, мы попытаемся установить теперь более определенные черты предмета, подлежащего нашему рассмотрению.