В этих основных воззрениях религии Зороастра еще совершенно отсутствует то, что мы называли символическим. С одной стороны, свет существует как явление природы, но, с другой стороны, он обладает значением добра, благодетельного, сохраняющего начала, так что можно было бы сказать, что действительное существование света есть лишь образ для выражения этого всеобщего смысла, проходящего через всю природу и человеческий мир. Но если иметь в виду воззрения самих парсов, то приходится сказать, что разделение существования и его смысла ложно, ибо для них свет как свет и есть добро, и они понимают его так, что он в качестве света существует и действует во всех особенных проявлениях добра, жизни и положительного начала. Правда, всеобщее и божественное осуществляет себя через различия особенных существ в мире, однако в этом его обособленном и изолированном существовании все же сохраняется субстанциальное, нераздельное единство смысла и образа. Различия, которые мы встречаем в этом единстве, касаются не различий между смыслом как таковым и его проявлением, а лишь различий существующих предметов, как, например, различий между звездами, растениями, человеческими умонастроениями и поступками, в которых божественное в качестве света или тьмы рассматривается как наличное.

В дальнейших своих представлениях это воззрение переходит к некоторым зачаткам символизма, которые, однако, не составляют настоящего типа всего этого способа воззрения, а могут быть признаны лишь отдельными высказываниями. Так, например, Ормузд говорит однажды о своем любимце Джемшиде: «Святой фервер Джемшида, сына Вивенгама, был велик предо мною, его рука взяла у меня кинжал с золотым клинком и рукояткой из золота. Затем Джемшид побывал в трехстах частях земли. Он рассек земное царство своим золотым клинком, своим кинжалом, и сказал: Саиандомада, радуйся! Он сказал с молитвой священное слово прирученным и диким животным и людям. Таким образом, его шествие стало счастьем и благословением для этих стран, и сбежались большими толпами домашние и полевые животные и люди». Здесь кинжал и рассечение земли представляют собой образ, который обозначает, как можно предположить, земледелие. Земледелие еще не стало духовной для себя деятельностью, столь же мало оно является чем-то чисто природным, а представляет собой порожденную обдумыванием, рассудком и опытом всеобщую работу человека, которая проходит через все его жизненные отношения. Правда, в изображении странствия Джемшида нигде определенно не говорится, что это рассечение земли кинжалом должно служить намеком на земледелие, и в связи с этим рассечением земли ничего не сказано о том, что земля благодаря этому стала плодородной и принесла плоды. Однако так как в этом единичном действии подразумевается, по-видимому, нечто большее, чем это единичное странствие и разрыхление почвы, то мы должны искать в нем определенное символическое представление.

Сходно с этим обстоит дело с более частными представлениями, как мы встречаем их в особенности в позднейшей фазе развития культа Митры, где последний изображался в виде юноши, который, стоя в полутемном гроте, запрокидывает голову быку и всаживает ему в шею кинжал; змея в это время вылизывает кровь, а скорпион обгрызает детородные части быка. Это символическое изображение объясняли то астрономически, то как-нибудь иначе. Однако в более общей и глубокой форме под быком можно понимать природное начало вообще, над которым одерживает победу человек — духовное начало, хотя к этому и могут быть примешаны астрономические намеки. Что это изображение можно истолковать в смысле победы духа над природой, на это указывает и имя Митры, означающее «посредник», — в особенности это характерно для позднейшей эпохи, когда возвышение над природой уже стало потребностью народов.

Однако такого рода символы, как мы уже сказали, появляются в воззрениях древних парсов лишь мимоходом и не представляют собой основного принципа, проходящего через весь способ понимания.

В еще меньшей мере носит символический характер предписанный Зенд-Авестой культ. Здесь, например, мы не находим символических танцев, прославляющих или подражающих запутанному течению светил, не находим мы здесь и других деятельностей, которые считались бы лишь символическим образом всеобщих представлений. Все те действия, которые вменяются парсу в религиозную обязанность, направлены на действительное распространение чистоты, как во внутренней жизни человека, так и во внешней природе и представляются целесообразным свершением общей цели, осуществлением господства Ормузда во всех людях и предметах природы; эти действия, следовательно, но только намекают на эту цель, но она полностью осуществляется в них.