Поэтическому способу представления противостоит, во-вторых, прозаический. В этом случае образность вообще не важна, а важно значение как таковое, избираемое в качестве содержания, и в результате представление становится простым средством довести содержание до сознания. Поэтому прозаический способ представления не чувствует потребности ни в том, чтобы представить нашему взору более конкретную реальность своих объектов, ни в том, чтобы вызвать в нас другое представление, которое выходило бы за пределы того, что требуется выразить, — как это имеет место в случае несобственного выражения. Правда, случается, что и в прозе необходимо ясно и четко определить внешнюю сторону предметов, но тогда это происходит не ради образности, а ради какой-либо особой практической цели. В целом же, в качестве закона прозаического представления, мы можем выдвинуть, с одной стороны, правильность, а с другой стороны, четкую определенность и ясную понятность, тогда как все метафорическое и образное вообще всегда остается относительно неясным и неверным.

Ибо в случае собственного выражения, каким пользуется поэзия с ее образностью, простая вещь переводится из своей непосредственной понятности в реальное явление, в котором она и должна быть познана. В случае же несобственного выражения в целях наглядности прибегают к помощи явления, удаленного от данного значения, только родственного ему, так что прозаические комментаторы поэта должны много потрудиться, прежде чем им удастся путем рассудочного анализа разделить образ и значение, извлечь из живого образа его абстрактное содержание и тем самым открыть для прозаического сознания путь к пониманию поэтических способов представления. В поэзии же существенным законом является не только правильность и непосредственно совпадающая с простым содержанием сообразность. Напротив, если проза со всеми своими представлениями всегда должна оставаться в одной и той же области своего содержания и придерживаться абстрактной правильности, то поэзия должна вводить в иную стихию, в явление самого содержания или же в другие родственные явления. Ибо именно эта реальность и должна выступать сама по себе и, с одной стороны, изображать содержание, а с другой, — освобождать от голого содержания, обращая внимание как раз на являющееся внешнее бытие и делая живой образ существенной целью теоретического интереса.