Из всех искусств одна только поэзия лишена полноты реальности внешнего явления, в том числе и чувственной реальности. Но поскольку драма отнюдь не повествует о деяниях прошлого — для их духовного созерцания, и не выражает внутренний субъективный мир — для представления и души, а трудится над тем, чтобы, некоторое происходящее в настоящий момент действие представить в соответствии с реальностью настоящего, то она вступила бы в противоречие со своей собственной целью, если была бы вынуждена ограничиться теми средствами, которые может предложить ей поэзия как таковая. Ибо действие, происходящее в настоящий момент, принадлежит, правда, внутреннему миру и с этой стороны вполне выражается в слове, но оно раскрывается также и во внешней реальности и требует всего человека, в частности в его телесном существовании, поступках, поведении, в движениях его тела и в мимическом выражении чувств и страстей. Драма нуждается в этом и сама по себе, и для воздействия человека на человека, и для ответных действий, которые могут здесь возникнуть. Но если индивид изображен в действительной реальности, то помимо этого становится необходимым и внешнее окружение, определенное место, в кругу которого он вращается и действует.
Таким образом, драматическая поэзия нуждается в помощи почти всех остальных искусств, коль скоро она не оставляет все эти стороны в их непосредственной случайности, а художественно формирует их как момент самого искусства. Сцена представляет собой отчасти архитектоническое окружение, как, например, храм, отчасти же внешнюю природу; то и другое получает живописную трактовку и исполнение. На этом месте выступают затем одушевленные пластические образы, объективируя свои желания и чувства в их художественном воплощении как путем выразительной декламации, так и посредством живописной мимики и движений тела, обусловленных внутренним состоянием.
В этом отношении может выявиться более конкретно одно различие, напоминающее о том, о чем я уже говорил выше как о противоположности декламации и мелодического начала в музыке. Если для декламации в музыке главное — это слово в его духовном значении, характерному выражению которого до конца подчиняется музыкальная сторона, тогда как мелодия, хотя она и может воспринять словесное содержание, свободно движется и раскрывается в своей стихии, — так и драматическая поэзия, с одной стороны, пользуется родственными ей искусствами только как чувственной основой и окружением, среди которого возвышается надо всем остальным, свободно властвуя, поэтическое слово — подлинное средоточие всего. С другой же стороны, все то, что сначала имеет значение только вспомогательного средства и сопровождения, становится целью само по себе и формируется в собственной области в своей самостоятельной красоте. Декламация переходит в пение, движение — в мимический танец, а сценическая картина благодаря своему великолепию и живописной привлекательности сама по себе претендует на художественную завершенность. Если же, как это не раз происходило, особенно в новейшее время, сопоставить с только что названным внешним исполнением драмы поэтическое как таковое, то в результате для дальнейшего обсуждения всей этой области возникают следующие точки зрения:
во-вторых, актерское искусство в собственном смысле слова, поскольку оно ограничивается декламацией, мимикой и движениями таким образом, что поэтическое слово повсюду может остаться определяющим и преобладающим фактором;
наконец, в-третьих, исполнение, прибегающее к помощи всех средств сцены, музыки и танца, допуская их самостоятельность по отношению к поэтическому слову.