Деятельность фантазии и техническое выполнение замысла, рассматриваемые сами по себе как состояние художника, представляют собой, в-третьих, то, что обычно называют вдохновением.

α. Здесь, прежде всего, встает вопрос о способе возникновения вдохновения; относительно этого распространены самые разнообразные взгляды.

αα. Так как гений находится в теснейшей связи, как с духовной, так и с природной стихией, предполагали, что состояние вдохновения может быть достигнуто посредством чувственного возбуждения. Но одна лишь горячая кровь еще не есть вдохновение, и шампанское не создает поэтического произведения. Мармонтель, например, рассказывает, что во время пребывания в Шампани он сидел в погребе, в котором перед ним красовалось около шести тысяч бутылок вина, и, однако, в него не влилось ничего поэтического. Точно так же самый большой гений может сколько угодно ложиться на зеленую траву и смотреть в небо утром и вечером, когда дует свежий ветер, — все же его не коснется тихое дыхание вдохновения.

ββ. Вдохновение нельзя также вызвать посредством чисто духовного намерения творить. Кто только решает быть вдохновенным, чтобы написать стихотворение, нарисовать картину или сочинить мелодию, заранее не нося в себе содержания, побуждающего его к творчеству, и начинает бросаться в разные стороны в поисках материала, тот, каким бы талантом он ни обладал, будет не в состоянии замыслить или создать совершенное произведение искусства исходя из одного этого намерения. Ни только чувственное возбуждение, н.и голая воля и решение не доставляют подлинного вдохновения, и применение таких средств лишь доказывает, что чувство и фантазия еще не имеют в себе истинного интереса. В случае подлинно художественного устремления этот интерес уже заранее направлен на определенный предмет и содержание, уже заранее фиксировал их.

γγ. Истинное вдохновение возникает поэтому при наличии какого-нибудь определенного содержания, которым овладевает фантазия, чтобы дать ему художественное выражение, и вдохновение есть само это состояние деятельного формирования как в субъективном внутреннем мире, так и в объективном выполнении художественного произведения. Ибо и для той и для другой деятельности необходимо вдохновение.

Тут можно снова поставить вопрос, каким образом художник должен получить такой вдохновляющий его материал. И относительно этого существует несколько различных взглядов. Как часто нам приходится слышать требование, чтобы художник черпал свой материал лишь из самого себя. И нет сомнения, что это может встречаться, например, в тех случаях, когда поэт «поет, как птица небесная». В таких случаях его радостное настроение является побуждением к творчеству, и это же внутреннее настроение само может быть и материалом и содержанием, заставляя поэта художественно наслаждаться собственной радостностью. В таких случаях оказывается также, что «песня, рвущаяся из груди, — богатая награда».

С другой стороны, однако, часто величайшие произведения искусства были созданы по совершенно внешнему побуждению. Оды Пиндара, например, часто возникали по заказу, точно также живописцам и архитекторам часто задавались цель и предметы их созданий, и все же они были в состоянии вдохновляться этими внешними заданиями. Более того. Нам очень часто приходится слышать сетования художников на то, что им не хватает тем, которые они могли бы обработать. Такое внешнее задание и стимул, даваемый им творчеству, представляют собой здесь момент природности и непосредственности, который входит в понятие таланта и должен проявляться в том, что касается пробуждения вдохновения. С этой стороны позиция художника такова: как природный талант он вступает в отношение с преднайденным данным материалом, так что внешний повод, событие или, как, например, у Шекспира, сказания, старинные баллады, новеллы, хроники вызывают в нем настойчивую потребность придать форму этому материалу и вообще проявить себя на нем. Следовательно, повод к творчеству может явиться совершенно извне, и единственное важное требование к художнику состоит лишь в том, чтобы он серьезно заинтересовался этим материалом и чтобы предмет стал в его душе чем-то живым. Тогда вдохновение гения придет само собой. И подлинно живой художник именно благодаря этой жизненности находит тысячи стимулов к деятельности и вдохновению, стимулов, мимо которых другие проходят, не обращая на них внимания.

β. Если мы поставим дальнейший вопрос — в чем состоит художественное вдохновение, то оно заключается именно в том, что поэт полностью поглощен своим предметом, целиком уходит в него и не успокаивается до тех пор, пока он не придаст художественной форме закопченный и отчеканенный характер.

γ. После того как художник сделал предмет всецело своим достоянием, он должен уметь забыть свою субъективную особенность, ее случайные черты и полностью погрузиться в материал, так что он в качестве субъекта будет представлять собой как бы форму для формирования овладевшего им содержания. Вдохновение, при котором субъект рисуется и старается проявить себя в качестве субъекта, вместо того чтобы быть органом и живой деятельностью самого предмета, является дурным вдохновением.

Этот момент приводит нас к рассмотрению так называемой объективности художественных созданий.