Основное определение есть субъективность как сама себя определяющая сила. Эту субъективность и мудрую силу мы уже видели в качестве Единого, который еще не определен внутри себя и целью которого поэтому в его реальности становится самое ограниченное. На ближайшей ступени эта субъективность, эта мудрая сила или могущественная мудрость обособляется внутри себя. Именно поэтому эта ступень является, с одной стороны, снижением всеобщности, абстрактного единства и бесконечной силы до ограниченности в некоей сфере особенного, но в то же время, с другой стороны, с этим связано возвышение ограниченной единичности реальной цели по отношению к всеобщему. В особенном обнаруживаются здесь оба момента. Следовательно, это всеобщее определение.
Далее мы должны рассмотреть как определенное понятие содержание самоопределяющейся силы, которое представляет собою нечто особенное (ибо оно выступает в элементе субъективности), становится внутри себя субъективным. Это особенные цели, они субъективируются прежде всего для себя и дают множество собственно божественных субъектов. Субъективность как цель есть самоопределение, и поэтому в ней имеет место обособление, обособление как таковое, как мир существующих различий, которые выступают как божественные образы. Субъективность в религии возвышенного имеет уже некоторую определенную цель, семью, народ. Но эта цель реализуется лишь постольку, поскольку осуществляется служение господу. Благодаря этому требованию, представляющему собой снятие субъективного духа ради определенной цели, последняя становится всеобщей. Если, следовательно, с одной стороны, благодаря распадению единой субъективности на множество целей субъективность низводится до особенного, то, с другой, особенное поднимается до всеобщего, и поэтому указанные различия становятся здесь божественными, всеобщими различиями. Эта особенность целей является, таким образом, соединением абстрактной всеобщности и единичности цели, ее прекрасной серединой. Эта особенность, следовательно, составляет содержание всеобщей субъективности, и, поскольку оно полагается в эту стихию, оно само становится субъектом. Тем самым возникает реальная нравственность; ибо божественное, проникающее в определенные отношения действительного духа и определяющее себя согласно субстанциальному единству, есть нравственное. Тем самым положена также реальная свобода субъективности, ибо определенное содержание объединяет конечное самосознание с его богом, его бог перестает быть чем-то потусторонним и имеет определенное содержание, которое со своей определенной стороны поднято до существенного и благодаря снятию непосредственной единичности стало существенным содержанием.
Итак, что касается содержания как такового, то субстанциальной основой, как было показано, является разумность вообще, свобода духа, существенная свобода. Эта свобода — не произвол, ее нужно отличать от него, она является существенной свободой, свободой, которая сама определяет себя в своих определениях. Поскольку свобода как самоопределение есть основа этого отношения, то налицо конкретная разумность, которая существенным образом содержит нравственные принципы.
Из того, что свобода есть желание только самой себя, свободы, из того, что это и есть нравственное, вытекают нравственные определения, а именно формальный момент самоопределения переходит в содержание, которое здесь не может быть рассмотрено подробнее.
Нравственность, будучи существенной предпосылкой, предстает еще как первая нравственность, нравственность в ее непосредственности. Эта разумность, как нечто совершенно всеобщее, выступает еще, таким образом, в своей субстанциальной форме. Разумность еще не есть единый субъект, она еще не поднялась из того прочного единства, в котором она является нравственностью, до единства субъекта, она еще погружена в себя.
Еще различаются абсолютная необходимость и духовный, человеческий образ. Правда, во всеобщее уже положена определенность; однако эта определенность, с одной стороны, абстрактна, а с другой — свободно растворяется в многообразной определенности и еще не возвращена в единство. Чтобы она была снова принята в единство, необходимо, чтобы определенность, содержащая бесконечную противоположность (как в религии возвышенного), одновременно была поднята до бесконечного, ибо только на этой крайней точке она в то же время способна стать единством в себе самой. Сфера божественных образов сама должна быть принята в необходимость как в единый пантеон. Но она может достигнуть этого лишь постольку и лишь постольку достойна этого, поскольку ее многообразие и различие обобщаются до простого различия. Только благодаря этому она оказывается соответствующей этому элементу и непосредственно тождественной в себе самой. Духи должны быть поняты как единый дух, так чтобы этот дух был их всеобщей природой, выявленной для себя.
Так как единство необходимости еще не сведено к последней точке бесконечной субъективности, то духовные, по существу, нравственные определения выступают как вполне внешние по отношению друг к другу; это богатейшее содержание, данное, однако, как нечто внеположное.
Следует различать нравственность вообще и греческую моральность и нравственность, субъективность нравственного, которая может давать себе отчет, имеет нравственное решение, намерение и цель.
Нравственность здесь уже выступает как субстанциальное бытие, истинное бытие нравственного, но еще не как знание этого бытия. В объективном содержании это дано таким образом, что так как еще нет налицо единой субъективности, этой рефлексии в себя, то ради обретения этого определения распадается нравственное содержание, основу которого составляют существенно духовные силы, всеобщие силы нравственной ЖИЗНИ, прежде всего практическая жизнь, государственная жизнь, кроме того, справедливость, храбрость, семья, клятва, земледелие, наука и т. д.
С распадением нравственного на эти его особенные определения связано другое распадение: против этих духовных сил выступает также природное начало. Непосредственность, следствием которой является распадение, содержит определение, что против нее выступают природные силы, небо, земля, реки, временной порядок.
Наконец, последней определенностью является противоположность двух самосознаний — существенного и конечного, противоположность существенного и конечного духа. В этой определенности выступает форма природного облика субъективности; воображению конечного сознания предносится божество в природном образе, и последний теперь противостоит самосознанию.