В это созерцаемое непосредственное тождество божественного, осознаваемого неразрывно со своим существованием в природе и человеке, не вошли ни природа как она есть, ни абсолютное, взятое для себя, оторванное от природы и сделанное самостоятельным. Следовательно, нельзя говорить о различии между внутренним и внешним, смыслом и образом, потому что внутреннее еще не отделилось от своей непосредственной действительности в существующем. Поэтому если мы говорим здесь о смысле, то это наша рефлексия, проистекающая из нашей потребности рассматривать форму, которую приобретает духовное и внутреннее начало в созерцании, как нечто, вообще говоря, внешнее, сквозь которое, для того чтобы его понять, мы желаем заглянуть во внутреннее, в душу и смысл. Поэтому, касаясь таких всеобщих созерцаний, мы должны делать существенное различие в тех случаях, когда народы, воспринимающие их впервые, имели в виду само внутреннее как внутреннее и как смысл, и в тех случаях, когда лишь мы познаем в них некий смысл, получающий свое внешнее выражение в созерцании.

Следовательно, в этом первом единстве нет такого различия между душой и телом, понятием и реальностью. Чувственное и телесное, природное и человеческое суть не только выражение некоего смысла, который следует отличать от них, но само являющееся понимается как непосредственная действительность и присутствие абсолютного. Последнее не получает для себя какого-нибудь самостоятельного существования, а состоит лишь в непосредственном присутствии предмета, который представляет собою бога или божественное. Например, поклоняясь ламе, — этого единичного, действительного человека знают и понимают непосредственно как бога, подобно тому, как в других природных религиях солнце, горы, реки, лупа, отдельные животные — бык, обезьяна и т. д. — рассматриваются как непосредственно божественные существа и почитаются как священные.

Нечто подобное, хотя и в более углубленном виде, обнаруживается отчасти также и в христианских воззрениях. Например, согласно католическому учению, освященный хлеб есть действительное тело бога, вино — его действительная кровь, и Христос непосредственно присутствует в них. Даже согласно лютеранской вере, хлеб и вино превращаются посредством набожного вкушения их в действительное тело и кровь. В этом мистическом тождестве не содержится ничего чисто символического, которое появляется лишь в протестантском учении, благодаря тому, что здесь духовное отделяется само по себе от чувственного и внешнее берется как простой намек на отличный от него смысл. В чудотворных образах девы Марии божественная сила действует как непосредственно присутствующая в них, а не в качестве лишь символического намека посредством образов.

Но в наиболее распространенном и глубоко проникающем виде это воззрение о совершенно непосредственном единстве содержится в жизни и религии древнего зендского народа, представления и учреждения которого сохранились для нас в Зенд-Авесте.